Я благодарю судьбу за то, что моя Индия началась с Варанаси (Бенареса, или Каши) – самого священного, самого древнего, и при этом самого грязного города Индии...
«- Простите, где я могу помыть руки?
На смотровой площадке на берегу Ганги, выполняющей одновременно роль ресторанчика, не обнаруживалось признаков наличия санузла или раковины.
Индийский официант ухмыльнулся моему вопросу:
– Вы стоите на берегу Ганги, мадам. Вы можете помыть руки там.
Я с ужасом взглянула на коричневую взвесь в русле святой реки.
- Нет, покажите мне умывальник, где-то же вы моете посуду?
Слово умывальник явно рассмешило моего собеседника.
- Наш ресторан, мадам, расположен на берегу Ганги. Это великая река. Зачем же нам раковина? – изрек официант, и отвернувшись, побрел с раскачивающимся большим жестяным чайником разливать чай туристам. Чай, свареный в воде из Ганги, в стаканы, помытые в знаменитой холи-ривер»
6.11.2008, Индийские записки
Находясь под впечатлением услышанных и прочитанных ужасов о плавающих в Ганге недожжёных трупах, грязи и открытой канализации, я была готова к тому, что, возможно, выдержу в Индии не больше одного дня (не смотря на полугодовую визу в паспорте) Тем более, что первым пунктом моего пребывания был намечен Варанаси.
После двух месяцев, проведенных в цивилизованном курортном Китае и самобытном Непале, мне предстояло пешком перейти границу Индии с Непалом, в районе Санаули.
Не особо чистая непальская улица просто влилась в грязную индийскую улицу, и Индия встретила меня бесконечным базаром с бесчисленными продавцами «чего-нибудь». Один из торговых лотков базара оказался таможенно-пограничным контролем, который запросто можно пройти мимо и нарушить визовый режим. Этой участи удалось миновать благодаря крику одного из пограничников, когда мы грациозно ковыляли мимо, ели волоча бултыхающие по пыльным ухабам чемоданчики на колёсиках. Столь удобное в цивилизованных странах приспособление уже давно успело стать обузой.
С первого же взгляда стало понятно, что здесь нельзя трапезничать в каждой забегаловке. Вернее, после первого же приёма пищи. Если в Непале я позволяла себе есть даже в самой дешевой тошниловке, то в Индии после эксперимента в местной придорожной дхабе, весь ужин попросился обратно.
На третий месяц путешествий в качестве вариантов передвижения рассматривались только бюджетные средства. И очень скоро, всего-то буквально через несколько часов, огромный, битком забитый Локал-бас (местный автобус) помчал нас от границы в Варанаси – город, в который со всей Индии едут либо умирать, либо хоронить.
Любые переезды в Индии нельзя воспринимать как перемещение из точки А в точку Б. Тогда всё идет насмарку – ломается автобус, лопаются колёса, дорогу преграждает демонстрация, отменяется рейс. Каждый переезд – это целое приключение, увлекательное и неповторимое. Каждую секунду радуешься жизни, когда автобус увильнул от грузовика, который нёсся с дикой скоростью навстречу; высматриваешь интересных персонажей из навалившихся на тебя груды индусов, невесть откуда взявшихся посреди ночи в автобусе; наслаждаешься неповторимым ароматом Индии, пока пятый раз за ночь торчишь на остановке в ожидании пассажиров, утоляющих свой голод во главе с водителями.
Продавец пана с бетелем, дурманящим орехом. Эту гадость лопоют за обе щёки все индусы.
На рассвете мы прибыли на автобусную станцию, где нас в потёмках встретили полсотни говорливых рикш и помогаек, навязывающих свои отели. Едва отбившись от них, мы нашли мото-рикшу, который за 10 рупий согласился отвезти нас к Ганге. И к удивлению, вместо «открыточного» Варанаси со старинной архитектурой, мы увидели огромный современный город. Мы долго ехали на тарахтящей моторикше по широкой автостраде с сумасшедшим трафиком, шумными улицами, дорогими магазинами, мак-дональдсами, и только потом свернули в старый город. Петляя в лабиринте тесных обшарпаных улочек, рикша доставил нас в отель. Водитель оказался владельцем гэст-хауза «Yogi Lodge», в который мы, смирившись, и поселились.
Йоговского в нём ничего не было, разве что своего рода аскетизм.
100 рупий – смешная цена, и очень даже милая комнатушка без окон и санузла в нашем распоряжении. До рассвета ещё было время, и восходящее солнце хотелось встретить именно на Ганге.
Когда поначалу брезгливо пробираешься через улочки, петляющие вдоль Ганги, тщетно стараясь никого не задеть, хочется плакать, смеяться и ругаться матом одновременно. А потом видишь великую реку. Ту, которой поклоняется четвертая часть населения планеты. И больше ничего не нужно. Просто встаёшь на колени, и рыдаешь.
Проще всего наблюдать за течением жизни «старого Варанаси» с реки, участвовать в этом живом и интересном процессе поначалу совсем не хочется, да и не получается. С лодки же открывается вид, как протекает обычное утро обычных людей.
Простые жители совершают обычные для себя утренние процедуры, при этом мимо проплывают сотни иностранцев в лодках и фотографируют, снимают на камеру, охают и ахают, либо молча созерцают. И так изо дня в день. А индусы как будто-то не замечают. Они словно актёры, обречённые играть свою роль до конца жизни. Участники шоу Трумана, за которыми наблюдает весь мир.
Кто-то просто моется в реке, с мылом и шампунем, а кто-то совершает омовение, как священное действо.
Можно наблюдать, как на рассвете йогины вополняют сурья намаскар, приветствуя восходящее из-за Ганги солнце.
Дальше по течению шиваиты проводят утреннюю пуджу. Для них это тоже обыденная регулярная процедура.
Брамины возносят свои молитвы кому-то из тысяч богов индийского пантеона, а может и всем сразу.
А кое-где и вовсе никого нет, остались только следы большой стирки.
В Каши размеренно протекает жизнь и смерть. Протекает – во всех смыслах этого слова. В воду стекают грехи и плохая карма в виде корзин с цветами – от самых крошечных до самых огромных; зубная паста и стиральный порошок; по течению реки уплывают человеческие жизни в виде пепла, тоннами перерабатываемого местным крематорием.
Фотографировать процесс кремации категорически запрещено, но при оплате 500 рупий это правило аннулируется. Почему-то, желания снимать это действо у меня не возникло. Осознание того, что смерть и жизнь рядом и вплотную, наступило быстро, и не захотелось разглядывать и смаковать процесс сжигания больше 15-ти минут. У большинства же именно крематорий вызывает прилив вдохновения – туристы часами проводят время за наблюдением работы крематория, при этом постоянно что-то записывая в блокноты.
Варанаси невозможно полюбить, пока не примешь смерть. Пока ты боишься смерти, ты не чувствуешь этот город, ты бежишь оттуда. Когда принимаешь смерть, то растворяешься в Варанаси.
С этого праздника жизни в какой-то момент захотелось сбежать. Слишком много людей, шума, хаоса. Тем более, следующим пунктом паломничества был назначен Харидвар, «врата к Богу», не менее священный индийский город.
